Директор Белгородской филармонии Светлана Боруха — о жизни, работе и женской силе

Светлана Боруха окончила Ростовский государственный университет, по образованию физик. В разные годы карьеры директор филармонии работала учителем, замдиректора в лицее, проректором в институте культуры. В 2013 году её пригласили на должность директора Белгородской государственной филармонии. В 2017 году у Светланы Юрьевны обнаружили рак, который она успешно поборола.

 Вы учились в Ростове-на-Дону, работали там. А как оказались в Белгороде?

Я была в декретном отпуске, когда мы переехали в Белгород. Просто здесь были мои родители. Когда у тебя маленький ребенок, то с мамой легче. А уже после декрета мы с мужем решили остаться в Белгороде. Я начала работать в школе № 9 учителем, через несколько лет стала замдиректора. Потом меня пригласили в НИУ БелГУ, позже я стала проректором в Белгородском государственном институте искусств и культуры. И только после этого мне предложили должность в филармонии.

Вы же и сейчас преподаете в Институте искусств и культуры?

Да, я доцент. Читаю педагогические дисциплины.

Получился такой «обратный путь»?

Не совсем так. Это неброшенное то, что любишь. Я очень люблю педагогическую деятельность, люблю общаться со студентами.

Остались какие-то учительские привычки?

Да, интонация, например. Я умею говорить убедительно и повторять одну и ту же мысль разными словами несколько раз. Кстати, очень долго в период своей работы в школе я не могла научиться ставить двойки. Это очень сложно!

Почему?

Тройка — это «удовлетворительно», это положительная оценка. Она неприятная, но все-таки положительная. А «неудовлетворительно» — это единственная отрицательная оценка в школе. Вы, кстати, обращали внимание, что у нас не пятибалльная система? Оценки «1» не существует. Вы имели хоть раз в своем дневнике кол? А я имела! Он был поставлен мне скорее за поведение, чем за незнание. На всю страницу мне учитель английского языка влепил кол. Я до сих пор храню этот дневник.

Зачем храните?

Чтобы был повод посмеяться над собой. И этот «кол» — напоминание о том, что нужно уметь вести себя правильно, уважительно в любой ситуации. Я тогда была неправа по отношению к замечательному педагогу.

А сейчас Вам приходится ставить двойки?

Да, и коллегам, и студентам.

Это сложно по-прежнему?

Конечно! В трудовых отношениях это не двойка, но тоже какое-то наказание. Делать это сложно. Когда человека жалеешь и не наказываешь, то либо человек опять нарушит дисциплину, либо будет дурным примером для других. Это неправильно. Нельзя человека унижать своей жалостью. Есть сочувствие, например, к больному, жалость к брошенной собаке. Человека нельзя жалеть. Человека нужно уважать.

Физика и музыка связаны? Вам пригодились знания физики в работе в филармонии?

Да, конечно. Например, здание филармонии и музыкальные инструменты — это очень сложные устройства. Как в работе нашего карильона [музыкальный инструмент, система колоколов, которая управляется клавиатурой, напоминающей органную — прим. ред.] используется пьезоэффект, почему звучание инструментов отличается в разных залах  — я объяснить могу.

А если бы не знали этого, то все равно могли бы стать директором?

Я бы просто пригласила человека, который в этом разбирается. Я же не специалист в области музыки. Но у филармонии есть художественный руководитель — Евгений Алешников — и уж он-то о музыке знает все. Ни один директор не может знать вообще все. Директор похож на дирижера, который помогает коллективу работать стройно, слаженно.

Когда полюбили музыку? В детстве?

У меня папа пел, мама играла на скрипке. Отец вырос за кулисами ростовской оперетты, он знал все арии из классических оперетт. Моя бабушка была фотографом-ретушером — ретушировала фотографии артистов ростовской оперетты. И брала с собой сына на работу, конечно. Отец очень любил театр, специально возил меня в Москву на спектакли, на балет, в оперу.

Но при этом он служил в КГБ?

Он был человек с погонами и завершил свою карьеру в звании генерал-майора, в ранге начальника управления КГБ по Белгородской области. Но он и рисовал прекрасно! У нас дома хранится более 100 его полотен.

Почему Вы тогда не заинтересовались живописью?

Не обязательно делать то, что делают родители. Я отдала своего ребенка на танцы, считая, что если я люблю танцевать, то и она полюбит. Но дочь в шестилетнем возрасте мне сказала, что ребенок должен делать то, что хочет сам. И пошла в музыкальную школу. Моя дочь, в отличие от меня, окончила музыкальную школу по классу фортепиано, играет на гитаре, прекрасно поет.

Вы стали директором филармонии в 2013 году. Можете рассказать про свой первый год в новой должности? Было сложно?

Было трудно, да. Я первые полгода больше изучала работу филармонии.  Очень мощный профессиональный коллектив собрал Иван Григорьевич Трунов [И.Г. Трунов — директор и художественный руководитель филармонии на протяжении почти 40 лет, — прим. ред.]. Первое время можно было плыть по течению, потому что коллектив знал, что нужно делать.

А как было Вам, когда Вы пришли на должность, которую раньше занимал Иван Григорьевич?

Непросто. Потому что все годы до этого я была не первым руководителем. Надо мной всегда был человек, который принимал окончательное решение. Я всегда была вторым, а здесь я первое лицо. И было сложно работать после Ивана Григорьевича, он же непререкаемый авторитет. Конечно, мне пришлось авторитет зарабатывать. Тем более, я никогда не скрывала и никогда не собиралась скрывать, что я не музыкант. И артисты это знают.

Сталкивались с осуждением из-за этого?

Нет, но дать понять артистам, что я понимаю и знаю музыку, было нужно. Чтобы они поверили мне. Для этого первые годы не пропускала почти ни одного концерта, да и сейчас стараюсь. Артисту очень важно, чтобы директор был в зале. Это не контроль, а поддержка. Для них важно видеть меня, чтобы я аплодировала вместе со зрителями.

Как завоевали авторитет в коллективе?

Трудом.  Если ты бездельник, то никто уважать не будет. Авторитет невозможно завоевать, если хочешь завоевать, такой парадокс.

Научились чему-то новому за время работы в филармонии?

Прощать. Это непросто. Больше ценить свою жизнь, ну и ещё помогать, конечно. Здесь я начала больше помогать людям, чем раньше.

Я знаю, что вы входите в состав Общественной палаты Белгородской области, Общественного совета при УМВД. Об этой помощи речь?

В том числе. А еще я помогаю общественным организациям «Святое Белогорье против детского рака», «Синей птице». Но это не финансовая, а организационная помощь. Например, мы бесплатно приглашаем детей на новогодние концерты. Это же идет из советской эпохи: я была октябренком, пионером, председателем совета дружины. Я считаю, что любой человек, гражданин, должен быть полезен обществу. Для начала своим честным трудом.

Пытаетесь так сделать мир лучше вокруг себя?

Безусловно! Я не пишу в социальных сетях плохо ни о ком. Плохое не выношу на суд других людей, предпочитаю решить задачу, чтобы стало лучше. Если ты честно трудишься, уважаешь законы, то ты уже не бесполезен. Но можно сделать больше.

Вы сказали, что за 11 лет работы в филармонии научились ценить жизнь. Это связано с тем, что несколько лет назад у вас обнаружили рак?

Болезнь, конечно, повлияла. Лечение заняло полгода. Я не ходила тогда на работу, на концерты, взяла честный больничный. А потом опять вернулась.

Что испытали, когда узнали о диагнозе?

Было очень страшно. Я вынуждена была обратиться к психологу на четвертом курсе химиотерапии. Мы в такие моменты задаем вопрос «за что?». Помогает вера в Бога. В православии не задают такой вопрос. Там спрашивают «для чего мне это испытание»?

Как вы считаете, для чего?

Чтобы посмотреть на свою жизнь по-другому. Понять, что ценен каждый день этой жизни.

Что вам помогло?

Муж, семья, друзья, моя собака. Муж уходил на работу и спрашивал, погуляю ли я собакой. И приходилось ходить гулять. Они с собакой меня выгуляли! Очень помогали друзья, особенно Женя Кондратюк. Безоговорочная поддержка. Я бы посоветовала людям, столкнувшимся с любым недугом, не впадать в уныние. Нужно сразу лечиться и доверять врачам. Самое главное — надо хотеть жить и любить жизнь.

Вы стали сильнее после болезни? Вообще считаете себя сильной женщиной?

Я стала морально сильнее, но сильной женщиной себя не считаю. Я думаю, что другие люди так думают обо мне. Нет, я не сильная, совсем нет. Мне кажется, что все женщины сильные и, в каком-то смысле, сильнее мужчин. Потому что, когда женщина забеременела и взяла на себя ответственность за ребенка, она стала сильнее внутри. А я как все — люблю, чтобы подавали пальто и открывали дверь. И не ношу тяжести.

Но вы управляете филармонией, побороли рак!

Да, надеюсь, я хороший директор. Ну и что? Я просто выздоровела, что делают сотни тысяч людей. Я просто женщина, просто жена, дочь, мать, подруга. «Сильная женщина» — это что-то от феминизма, а я не сторонница этого. Это молодые девочки борются за права, зарплаты, положение в обществе, а я нет, мне это не нужно. И мне нравится, что даже в моем возрасте во мне видят женщину!